Арест. Убийство. Сокрытие трупов.

От ареста до убийства. Политика Временного Правительства и большевиков по отношению к Царской Семье.

После революционных событий в Петрограде, перед новой властью встал серьёзный вопрос – что делать с бывшим Императором и его семьёй, арестовать или разрешить выехать за границу? И первым решать этот вопрос стал Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, который 3 марта принял постановление «Об аресте Николая II и прочих членов династии Романовых». На это пришлось реагировать и Временному правительству, и оно, без каких либо колебаний, 7 марта арестовывает Николая II и его семью.
Государя арестовали прибывшие в Могилёв члены Государственной Думы Бубликов, Вершинин, Грибунин и Калинин, они сообщили ему через генерала Алексеева, что он арестован. Государыню в Царском Селе арестовал генерал Л. Корнилов. Местом их заключения стал Александровский дворец в Царском Селе, где прежний караул полностью заменялся более революционными солдатами и офицерами.
В постановлении Временного правительства о лишении свободы Императора и его семьи не указывалось мотивов ареста.  Князь Львов на допросе у следователя Н. А. Соколова (расследующего убийство царской семьи) показал: «Временное Правительство было обязано, ввиду определенного общественного мнения, тщательно и беспристрастно обследовать поступки бывшего Царя и Царицы, в которых общественное мнение видело вред национальным интересам страны, как с точки зрения интересов внутренних, так и внешних, ввиду войны с Германией»[1]. И ещё одну причину, которая побудила Временное Правительство арестовать Царя и его семью высказал Керенский: «Правительство, лишая их свободы, создавало этим охрану их личности»[2].
Сразу же после ареста, Временное Правительство создаёт Верховную Чрезвычайную Следственную Комиссию, в задачу которой входило «обследовать деятельность носителей высшей власти старого строя и всех вообще лиц, приковывавших к себе внимание общества своими действиями во вред интересам страны»[3]. Вот главная причина, побудившая новую государственную власть арестовать Николая II и Александру Фёдоровну. Все вопросы, связанные с Царской Семьёй Временное Правительство возложило на Керенского, который разработал инструкцию, которая устанавливала режим жизни арестованных в Царском Селе. Она вводила следующие ограничения: Царская семья и все, добровольно оставшиеся с ней были изолированы от внешнего мира, для прогулок отводились особые места в парке, существовало внутреннее и внешнее наблюдение за семьёй, свидания разрешались лишь с разрешения Керенского, дворец и парк оцеплялись караулом.
Комендантом дворца был назначен Корниловым Штаб-ротмистр Коцебу, начальником караула Царской Семьи стал полковник Кобылинский. Как утверждают  о Коцебу очевидцы: «он служил не революции, а Царской Семье»[4]. Кобылинский старался нормально относиться к арестованным, и всё время боролся с революционными солдатами, многие из которых старались всячески унизить Николая II. Солдаты из охраны отличались склонностью к воровству. Конечно, с этим боролись, но, несмотря на всё, подобные случаи воровства и издевательства продолжались.  Кроме них в составе охраны были и другие люди, которые хорошо и с уважением относились к семье, но перед другими солдатами боялись показать свои чувства.
В Царском Селе Николаю II и его семье разрешали заниматься и физическим трудом. Он вместе с детьми расчищал дорожки, засыпал образовавшиеся в саду каналы, пилил павшие деревья. Несколько раз в Царское приезжали различные должностные лица (Гучков, Керенский). О целях приездов Керенского говорит в своих показаниях Чарлз Гиббс, преподаватель английского языка царских детей: «Государь мне рассказывал, что Керенский думал про Государя, что он хочет заключить сепаратный договор с Германией… Керенский думал, что у Государя есть такие бумаги, из которых было бы видно, что он хочет заключить мир с Германией»[5]. Но ничего не добившись и ознакомившись с результатами работы Государственной Чрезвычайной Следственной Комиссией об «измене» Государя и Государыни, он изменил своё отношение к Николаю II и его семье.
Созданная по инициативе Временного Правительства Следственная Комиссия, разбиравшая вопрос об «измене» Государя и Государыни пришла к выводу, что в действиях Николая II и Александры Фёдоровны нет этого преступления. В книге Э. С. Радзинского «Николай II: жизнь и смерть», приводятся воспоминания члена президиума комиссии Александра Романова: «Единственно в чем можно было упрекнуть государя - это в неумении разбираться в людях... Всегда легче ввести в заблуждение человека чистого, чем человека дурного, способного на обман. Государь был бесспорно человеком чистым»[6].
Но все же результаты работы этой комиссии стали известны лишь некоторым людям, свои материалы комиссия так и не опубликовала. А Временное Правительство уже решило отправить Царскую Семью в далёкий сибирский город – Тобольск.
1 августа 1917 года из Царского Села отправился поезд с Царской Семьёй, он направлялся в далёкий сибирский город – Тобольск. Эта поездка была организована Временным Правительством, но что же послужило причиной отправки Николая II и его семьи из Царского Села, и почему местом их дальнейшего проживания должен был стать именно Тобольск?
Вот как это объяснил  член Временного Правительства князь Львов: «Нажим на Правительство со стороны советов делался все сильнее... Ясно было, что царскую семью для ее благополучия нужно было куда-то увезти из Царского… Сибирь тогда была покойна, удалена от борьбы политических страстей, и условия жизни в Тобольске были хорошие: там удобный, хороший губернаторский дом. Юг не мог быть таким местом: там уже шла борьба»[7]. Итак, за время пребывания Николая II и его семьи в Царском Селе между Временным Правительством и Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов проходила борьба, в связи с вопросом о жизни Царя и его семьи. И чтобы оградить себя от этих прений с Петроградским Советом Временное Правительство решает отправить Царскую Семью подальше от Петрограда. Куда же оно могло сослать Николая II и его семью, не вызвав недовольство Петроградского Совета? Только в далёкую холодную Сибирь, «тот край, куда некогда ссылались другие»[8].
Теперь остаётся разобрать ещё один важный вопрос, какие обстоятельства воспрепятствовали отправке Царской Семьи за границу? Поначалу, Временное Правительство сразу же начало переговоры с Англией и английское правительство не было против этого и согласилось принять Русского монарха и его семью. Но в последствии что-то пошло не так и когда в следующий раз Милюков заговорил с Бьюкененом об этом, он ответил, «что правительство Англии более «не настаивает» на отъезде Царской Семьи в Англию»[9]. На этом вопрос о выезде Царской Семьи в Англию был исчерпан.
Временное Правительство не могло сломить сопротивление Петроградского Совета, и Англия не очень то и желала принять Царскую Семью (этим, по совету премьера Ллойда-Джорджа, король Георг пытался приобрести популярность у левой Англии). Вот основная цель всех переговоров: «Ибо и Временное правительство и Англия вели переговоры и выражали всяческие желания и добрые намерения, на самом деле наперед зная, что переговоры эти никогда ни к чему не приведут»[10].
Итак, Царскую Семью сначала привезли в Тюмень, а от туда пароходом в Тобольск. Вместе с Царской Семьёй в Тобольск добровольно отправились сорок пять человек, среди них приближённые и прислуга.  Вместе с ними также поехали триста тридцать солдат и шесть офицеров караула. 6 августа прибыли в Тюмень, где пересели на пароход «Русь» и прибыли в Тобольск. Но сразу же переселиться в бывший Губернаторский дом им не удалось, он ещё не был готов к их приезду и им до 13 августа пришлось жить на пароходе.
Первое время проживания в Тобольске было наверно одно из самых лучших за весь период заключения, всем там распоряжался полковник Кобылинский, который не подчинялся местным властям, а центр ещё не посылал своих людей для контроля над Царской Семьёй. У семьи выработался определённый распорядок дня, им разрешалось заниматься физическим трудом, подолгу гулять в парке и посещать Литургии в Церкви, куда не пускался народ, когда они там молились.
В сентябре в Тобольск приехал комиссар Временного правительства Панкратов и его помощник Никольский (оба эсеры). Панкратов, старался хорошо относиться к Николаю II и его семье. Его же помощник Никольский был, как утверждают очевидцы полной его противоположностью. Он грубо относился к семье, всячески старался показать своё к ней отношение.  Но после большевистского переворота, солдаты охраны сами выгнали этих комиссаров уже к тому времени не существовавшего Временного правительства.  
В период жизни Царской Семьи в Тобольске стал ощущаться недостаток денежных средств, Временное Правительство не посылало пополнений денег ни на содержания Семьи, ни на содержание солдат. После большевистского переворота денежный вопрос ещё сильнее обострился, 10 февраля 1918 года Кобылинский получил телеграмму от комиссара по Министерству Двора Карелина, в которой говорилось: ««у народа нет средств содержать царскую семью». Она должна жить на свои средства. Советская же власть дает ей квартиру, отопление, освещение и солдатский паек»[11].
После большевистского переворота новая власть стала активно заниматься вопросом, что делать с бывшим Царём и его Семьёй. Первоначально большевистское руководство решило организовать над ним открытый судебный процесс, главным обвинителем в котором должен был быть Л. Д. Троцкий.  
С самого начала этот вопрос был связан с прямым участием В. И. Ленина. 29 января 1918 года Ленин председательствовал на заседании Совнаркома, где обсуждался вопрос «О передаче Николая Романова в Петроград для предания его суду». Сразу же начинается собираться материал, для предстоящего суда. Но шли месяц за месяцем, но никакого суда не происходило и сбор материала для него как-то приостановился. Это конечно никак не свидетельствует, что новая власть отказалась заниматься вопросом о бывшем Царе, просто большевики решили бороться с Николаем II и его Семьёй иным путём, путём убийства. Ибо они знали что открытый суд над Николаем II не к чему не приведёт и даже если бы он и вынес бы ему смертный приговор, с изначально сфабрикованными доказательствами, то никак бы они не смогли также казнить Великих Князей и его Семью, только за то, что они принадлежат к дому Романовых.
В феврале 1918 года на Урал в Пермь доставляют брата Николая II Михаила, а затем и других Великих Князей и их ближайших родственников в Екатеринбург, после в Алапаевск. Конечно в этих условиях руководство Урала желало, чтобы Царскую Семью привезли в Екатеринбург. С этой целью они направляют красногвардейский отряд в Тобольск. Такие же отряды туда направляются из Омска и Тюмени. Между ними начинается противоборство.
Один из главных руководителей Урала Ш. И. Голощёкин часто приезжал в Москву в качестве члена ВЦИКа и делегата советских и партийных съездов и останавливался на квартире Я. М. Свердлова. В марте 1918 года в связи с VII съездом РКП (б) и IV Чрезвычайным Всероссийским Съездом Советов Ш. И. Голощёкин также приезжал в Москву, нет сомнения что он там со Я. М. Свердловым обсуждал вопрос о перевозе Царской Семьи в Екатеринбург. Тогда же Ш. И. Голощёкин встречался с В. И. Лениным, и по всей видимости на этой встрече он обсуждал этот вопрос.
Наконец ВЦИК решает послать своего уполномоченного в Екатеринбург. Для этой цели выбирают К. А. Мячина (Яковлева), который с начала 1918 года работал в Уфе. Приехав в начале апреля в Москву, он разговаривал со Я. М. Свердловым, от которого получил следующее задание:
«- Ну, дело вот в чём, - прямо и решительно приступил к делу Свердлов. – Совет Народных Комиссаров постановил вывезти Романовых из Тобольска пока на Урал…
- Исполню в точности, товарищ Свердлов, - ответил я. – Каковы будут мои полномочия?
- Полная инициатива…
- Груз должен быть доставлен живым?
- Тов. Свердлов взял мою руку, крепко пожал её и резко отчеканил:

Живым»[12].

К. А. Мячин прибыл в Тобольск 22 апреля, там уже находился отряд из Екатеринбурга. Глава отряда С. С. Заславский не намеривался подчиняться К. А. Мячину и решил предложить ему организацию провокации и убийства бывшего Царя. На это уполномоченный ВЦИКа заявил, что не допустит ничего подобного, тогда С. С. Заславский решил действовать в этом направлении тайно от Мячина.
К. А. Мячин сразу понял, что в такой ситуации нужно действовать очень быстро. Он осмотрел, как живёт Царская Семья, несколько раз заходил в комнату Алексея, который был в это время очень болен, в связи с ушибом ноги. В такой ситуации Мячин решает, что больной Алексей никак не сможет поехать и придется увозить только часть Семьи из Тобольска. По этому поводу он, согласовав с Москвой, увозит Николая Александровича, Александру Фёдоровну и дочь Марию, а также некоторых лиц из обслуживающего персонала и приближённых.
Несмотря на распутицу, ехать пришлось очень быстро, за счёт этого удалось избежать нападения екатеринбургского отряда С. С. Заславского. 27 апреля доехали до Тюмени, и пересели в поезд. По требованию Заславского из Екатеринбурга навстречу поезду руководители Урала бросили ряд дополнительных подразделений. И нападение на поезд предполагалось совершить по пути в Екатеринбург. При этом Мячин понимал, что убьют не только Николая II и его Семью, но и его самого, вместе с отрядом. Мячин в Тюмени вступает в переговоры с Москвой, и просит изменения маршрута через Омск и Челябинск и они договариваются об этом. Когда же руководители Урала узнали, что Мячин (Яковлев) изменил маршрут, они объявляют его изменником революции. После этого Мячин снова связывается с Москвой и ему приказывают возвратиться в Тюмень, где его по старому маршруту сопроводит до Екатеринбурга отряд Заславского.  
В самом же Екатеринбурге не было приготовлено помещение для Царской Семьи, характерно по этому поводу мнение профессора И. Ф. Плотникова: «Не значит ли это, что был расчёт на то, что Семья по дороге обязательно «погибнет», и подготовка к её приёму была вовсе не к чему до предотвращения готовившегося акта убийства»[13]. После передачи Романовых руководителям Урала, Мячин (Яковлев) сложил с себя полномочия и уехал из Екатеринбурга. Дети, приближённые и  обслуживающий персонал приехали в Екатеринбург 23 мая.  
Местом их заключения в Екатеринбурге был дом инженера Ипатьева, которого незадолго до приезда Романовых оттуда выселили. Это двухэтажный дом, построенный на косогоре, поэтому имеет полуподвальные помещения. Перед тем как туда поселили Царскую Семью и других с ней лиц, дом был обнесён забором, впоследствии был построен и второй.  Дом Ипатьева в документах большевиков, назывался «домом особого назначения». Вся охрана этого дома делилась на внутреннюю и внешнюю. Комендантом дома был назначен А. Д. Авдеев, его помощником стал А. М. Мошкин. Эти двое очень любили злоупотреблять спиртными напитками, и это разлагало всю команду охраны. Кардинальные изменения руководства охраны произошли 4 июля 1918 года, тогда комендантом дома особого назначения становится Я. Х. Юровский, а его помощником Г. П. Никулин. Также был заменён состав внутренней охраны чекистами. Это было связано с «подготовкой казни Царской Семьи и других узников»[14].
Теперь несколько слов следует сказать о внутренней охране, которую привёл с собой Я. Х. Юровский. Выступая 1 февраля 1934 года в Свердловске на совещании старых большевиков он скажет: «я взял с собой в качестве помощника работника ЧК тов. Никулина… был у меня во внутренней охране, по фамилии Нетребин Виктор Николаевич»[15]. Сам Нетребин показал: «Помню, что со мной были два латыша, один лет 30-ти, другой лет 32-х, что один из товарищёй был ученик Уральского училища лет 21»[16]. Кроме того, он помнил А. Г. Кабанова, а Кабанов также называл «студента горного института» и ещё: «Мне была представлена пулемётная команда, состоящая из четырёх коренастых латышей, каждому около 35 лет, прослуживших в армии по 12 лет. Эти и ещё четыре человека составляли всю команду»[17]. А вот, что показал на следствии Якимов: «Была ещё внутренняя охрана, в которой состояли пять латышей и пять русских»[18]. Один из «латышей» внутренней охраны оставил запись на террасе Ипатьевского дома по-венгерски: «Verhas Andras 1918.VII/15 Orsegen»[19], что переводится: «Верхаш Андраш 1918.VII/15 стоял на часах».
Итак, во внутренней охране было около десяти человек, половина была русских, половина «латышей». Из русских известны: Г. П. Никулин, В. Н. Нетребин, А. Г. Кабанов  и учащийся горного училища (или института), из «латышей» Верхаш Андраш. К таким выводам о составе внутренней охраны пришел екатеринбургский исследователь, профессор И. Ф. Плотников.     

Подготовка к убийству. Роль Екатеринбурга и Москвы.

Первым актом непосредственной подготовки большевиков к убийству Царской Семьи было окружение её чекистами. Доктор В. Н. Деревенько добился у Авдеева, чтобы в ДОН (дом особого назначения), для лечения Алексея приносили продукты питания из Ново-Тихвинского женского монастыря. Их приносили послушницы Антонина и Мария с 18 июня до 16 июля. Этим решили воспользоваться руководители Урала и сфабриковать доказательства о якобы существующем монархическом заговоре. В июне в пробке бутылки, Царской Семье было передано три письма на французском языке, от «русского офицера». В этих письмах этот «русский офицер», предлагает им побег, и просит сообщить подробности об окнах и дверях. Члены царской семьи отвечают на письмо и описывают ему расположение некоторых окон и систему охраны. Потом он посылает им ещё одно письмо, в котором опять старается подготовить их к побегу, но на это письмо, датированное не ранее 25 июля 1918 года, он получает следующий ответ: «Мы не хотим и не можем бежать. Мы можем только быть похищенными (изъятыми) силой, т. к. сила нас привела в Тобольск. Так не рассчитывайте ни на какую помощь с нашей стороны»[20].
Как оказалось впоследствии, эти письма были сфабрикованы в ЧК П. Л. Войковым, с помощью чекиста И. И. Родзинского. Об этом Родзинский И. И. рассказал в 1964 году: «Это было за несколько дней еще до того, до, конечно, всех этих событий, на всякий случай так решили, так затеять переписку такого порядка, что группа офицеров, вот насчет того, что приближается освобождение... Надо сказать, что никакого похищения не готовилось, видимо, соответствующие круги были бы очень рады, если бы эти оказались среди них… Так, собирались мы обычно: Белобородов, Войков и я. Я от Уральской областной ЧК… Текст составлялся тут же, придумывали текст с тем, чтобы вызвать их на ответы. Войков по-французски диктовал, а я писал, записывал, так что почерк там мой в этих документах»[21]. Из этого следует, что эти письма писались для того, чтобы можно было как-то обосновать будущее преступление, совершенное большевиками.
В конце июня в Москву выезжает военный комиссар И. И. Голощёкин, теперь руководители облчека, ждали его возвращения и окончательного решения вопроса о судьбе Царской Семьи, приказа о её уничтожении. Вот как вспоминал об этом времени и о решение вопроса об убийстве Царской семьи Я. Х. Юровский в 1934 году: «Постольку, поскольку это являлось тогда вопросом большой политической важности и без разрешения центра не мог быть разрешен...»[22]. Ещё 13 июля, до приезда Ш. И. Голощёкина, Совнарком принимает декрет «О национализации имущества низложенного российского императора и членов бывшего императорского дома». Но опубликовали его только 19 июля, вместе с публикацией об убийстве Николая II. Это подтверждает, что решение об убийстве Романовых принималось в Москве.
Итак, Голощёкин был в Москве с конца июня и приехал в Екатеринбург 14 июля, эту дату выяснил Н. А. Соколов и написал следующее: «Он мог возвратиться в Екатеринбург и действительно возвратился из Москвы около 14 июля»[23]. Приезд Ш. И. Голощёкина именно 14 июля подтверждают и ряд других источников. Но Ш. И. Голощёкин приехал в Екатеринбург не один, с ним приехала специально созданная в Москве команда ВЧК во главе с уполномоченным, который известен под именем Александра Ефимовича Лисицина, правда это одно из его множества имён, как его звали точно пока не известно.
Лисицын, как он рассказывал сам, от Свердлова и Дзержинского (как можно понять из документов, оно исходило от Ленина) получил чрезвычайно ответственное задание. Но в чём именно это задание заключалось, мы пока не знаем, документы по этому поводу до сих пор хранятся в засекреченных фондах бывшего КГБ. Хотя известно, что оно было связано с убийством Семьи Романовых и непосредственном присутствии Лисицына в доме Ипатьева при этом. Профессор И. Ф. Плотников в своей книге даёт следующее объяснение задания Лисицына А. Е.: «Предполагается, что главная цель приезда была иной: осуществить контроль за быстрым принятием Екатеринбургом решения об уничтожении Царской Семьи в соответствии с приказом московских вождей, а если местные чекисты спасуют, то произвести убийство собственными силами (спрашивается: зачем посылалась целая команда ВЧК?), захватить важнейшие документы бывшего Царя, дневники его и Александры Фёдоровны, переписку и другие бумаги, вероятно, проконтролировать тайное, надёжное захоронение трупов… затем самым скорым специальным поездом вернуться в Москву, непосредственно проинформировать вождей о совершившемся, быть готовым осветить всё в деталях, «из первых рук», и передать им документы»[24]. Все данные о Лисицыне имеются в книге И. Л. Бунича «Быль беспредела или Синдром Николая II» и И. Ф. Плотникова «Правда истории. Гибель Царской Семьи».
Итак, 14 июля в воскресный день состоялось собрание, на котором в узком кругу руководства принимается решение об убийстве Николая II и его Семьи. На это собрание не приглашались и даже всячески обходились его члены – левые эсеры. Поэтому следует считать, что президиум, принявший это решение, был не в полном составе без левых эсеров, то есть его большевистская часть, ядро обкома партии и ВРК, всё одни и те же люди. Убийство было поручено чекисту, коменданту дома Ипатьева Я. Х. Юровскому, а сокрытие трупов Верх-Исетскому военному комиссару П. З. Ермакову.
Один из участников расстрела Николая II, его Семьи и приближённых М. А. Медведев (Кудрин) в 1963 году рассказывал об этом заседании: «Когда меня — екатеринбургского чекиста — туда вызвали, я увидел в комнате знакомых мне товарищей: председателя Совета депутатов Александра Георгиевича Белобородова, председателя Областного комитета партии большевиков Георгия Сафарова, военного комиссара Екатеринбурга Филиппа Голощекина, члена Совета Петра Лазаревича Войкова…»[25]. Потом он упоминает ещё ряд лиц, которые не были в это время на заседании. Он изображает дело таким образом, что местная большевистская власть берёт инициативу Царской Семьи на себя. Вот как он это описывает: «Когда я вошел, присутствующие решали, что делать с бывшим царем Николаем II Романовым и его семьей. Сообщение о поездке в Москву к Я. М. Свердлову делал Филипп Голощекин. Санкции Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета на расстрел семьи Романовых Голощекину получить не удалось. Свердлов советовался с В.И. Лениным, который высказывался о желании привести царскую семью в Москву и организовать открытый суд над Николаем II и его женой Александрой Федоровной…»[26].
Даже если предположить, что об этом говорил Ш. И. Голощёкин, то это ещё раз подтверждает, что совещание в Американской гостиницы (здесь находилась облчека) было организационно-практическое, но никак не решающее. У намеченных и собранных исполнителей акции Ш. И. Голощёкин должен был создать впечатление о самостоятельном принятии решения уральцами, непричастности к нему вождей центра, чтобы дать им возможность и в то время и позднее обвинять во всём уральцев, а самим оставаться в стороне.
Очень сложно утверждать, что доклад Ш. И. Голощёкина носил такой характер, который показан в рассказе Медведева (Кудрина) и то, что члены этого совещания так легко пошли на решение, которое не одобряет центр, во главе с Лениным. И поэтому, можно предполагать, что все члены этого совещания прекрасно понимали, что Москва одобряет расстрел, но нужно только показать, что инициатива исходит от самих уральцев, а не от центра. Важно заметить, что решение принялось единогласно.
Что же касается поездки Ш. И. Голощёкина в Москву, то целью её было согласование вопроса об убийстве, о времени его, форме извещения (какому органу решать от имени какого делать заявление), и очевидно, выяснения, вся ли Семья должна быть уничтожена.
Наконец, по этому поводу следует привести свидетельство Л. Д. Троцкого: «Белая печать когда-то остро дебатировала вопрос, по чьему решению была предана казни царская семья... Постановление было вынесено в Москве… Я предлагал открытый судебный процесс. Ленин откликнулся в том смысле, что это было бы очень хорошо, если б было осуществимо. Но... времени может не хватить… Следующий мой приезд в Москву выпал уже после падения Екатеринбурга. В разговоре со Свердловым я спросил мимоходом:
- Да, а где царь?
- Кончено - ответил он, - расстрелян.
- А семья где?
- И семья с ним.
- Все? - спросил я, по-видимому, с оттенком удивления.
- Все! - ответил Свердлов, - А что?
Он ждал моей реакции. Я ничего не ответил.
- А кто решал? - спросил я.
- Мы здесь решали. Ильич считал, что нельзя оставлять нам их живого знамени, особенно в нынешних трудных условиях»[27].
К этому следует добавить лишь то, что постановление об убийстве Царской Семьи принималось в условиях скорого падения Екатеринбурга. И все члены собрания, которое принимало это решение прекрасно понимали, что бежать им от белых придется в Москву, но как она отнесётся к тому, что они приняли это решение наперекор решению центра?

Последовательность событий убийства. Убийцы.

После того, как состоялось то собрание 14 июля 1918 года, на котором по приказу Москвы принималось решение об убийстве Царской Семьи, началось непосредственная подготовка к нему и ожидание окончательного приказа из центра. 
В «Записке Юровского» отражён момент о получении этого приказа: «16/VII/1918/ была получена телеграмма из Перми на условном языке, содержащая приказ об истреблении Р[омано]вых. 16-го в 6 ч, веч[ера] Филипп Г[олощеки]н предписал привести приказ в исполнение… В 12 часов ночи должна была приехать машина для отвоза трупов… Грузовик в 12 часов не пришел, пришел только в 1/2 второго. Это отсрочило приведение приказа в исполнение»[28].
Причиной, того, что приказ был получен из Перми, а не из Москвы было нарушение прямой связи Екатеринбурга с Москвой и об этом сохранилось много свидетельств. Только поздним вечером, 16 июля прямая связь с Петроградом была восстановлена. И уральские лидеры посылают, в Петроград Г. Е. Зиновьеву, главе власти, телеграмму с завуалированным текстом, с просьбой переслать её в Кремль. Вот текст этой телеграммы: «Москва, Кремль, Свердлову, копия Ленину. Из Екатеринбурга по прямому проводу передают следующее: сообщите в Москву, что условленного с Филипповым суда по военным обстоятельствам не терпят отлагательства ждать не можем. Если ваше мнение противоположно, сейчас же, вне всякой очереди сообщите. Голощекин, Сафаров. Снеситесь по этому поводу сами с Екатеринбургом Зиновьев»[29]. В этой телеграмме фигурирует фамилия Филиппов, заметим, что Филипп партийная кличка Ш. И. Голощёкина, причём он сам также подписался под этой телеграммой. Эта телеграмма была как запрос о подтверждении ранее принятого решение, она отсылалась, лишь для того, чтобы узнать, не изменились ли обстоятельства и сообщить, что к убийству всё готово.
Должно быть, телеграмма из Екатеринбурга в Москву отправлялась около шести часов вечера, а там с учётом часовых поясов, её получили в половине десятого, а в Екатеринбурге шёл уже двенадцатый час ночи и все ждали приказ из Москвы. Из-за этого автомобиль с П. З. Ермаковым задерживался, что так волновало   Юровского.
Из Москвы телеграмма была отправлена, сохранилось даже воспоминание об этом одного охранника Кремля, которому Я. М. Свердлов дал задание отнести эту телеграмму на почту для отправки в Екатеринбург, звали его А. Ф. Акимов. Вот его воспоминания: «Когда тульский (ошибка в записи - уральский. - Авт.) губком решил расстрелять семью Николая, Совнарком и ВЦИК написали телеграмму с утверждением этого решения. Я. М. Свердлов послал меня отнести эту телеграмму на телеграф, который помещался тогда на Мясницкой улице. И сказал - поосторожней отправляй. Это значило, что обратно надо было принести не только копию телеграммы, но и ленту.
Когда телеграфист передал телеграмму, я потребовал от него копию и ленту. Ленту он мне не отдавал. Тогда я вынул револьвер и стал угрожать телеграфисту. Получив от него ленту, я ушел»[30]. После этого в половине второго ночи с 16 на 17 июля приехал автомобиль с П. З. Ермаковым. Затем были разбужены Царская Семья и их приближённые, они собирались тридцать, сорок минут, пока не вышли и не спустились в полуподвал. Убийство началось примерно в половине третьего ночи, с начала четвёртого с рассветом со вторника на среду убийство уже произошло и трупы убитых из дома Ипатьева уже были увезены.
Теперь обратимся к вопросу об убийцах, кто участвовал в убийстве Царской Семьи и приближённых. Прежде всего, следует отметить, что для этой цели сразу решили использовать внутреннюю охрану дома особого назначения, которую привёл с собой Я. Х. Юровский из ЧК. Из них участвовали сам Я. Х. Юровский и его помощник Г. П. Никулин. Но в последние дни руководители области решили включить в состав непосредственных участников расстрела ещё группу видных чекистов и проверенных в деле карателей, это М. А. Медведева (Кудрина), а также военного комиссара Верх-Исетского завода П. З. Ермакова, его помощника С. П. Ваганова и начальника внешней охраны П. С. Медведева.
О том, сколько человек участвовало в расстреле, свидетели и сами участники говорят, что их было не более одиннадцати человек, а может быть даже и меньше. Известно также, что подобранная Я. Х. Юровским команда состояла частично из «латышей». Вот что пишет об этом сам Я. Х. Юровский: «Тем временем были все приготовления: отобрано 12 человек (в т. ч. 6 латышей) с наганами, которые должны были привести приговор в исполнение, 2 из латышей отказались стрелять в девиц»[31]. М. А. Медведев (Кудрин) так рассказывает: «затем раздали наганы латышам внутренней охраны, — мы сочли разумным привлечь их к операции, чтобы не расстреливать одних членов семьи Романовых на глазах у других. Трое латышей отказались участвовать в расстреле»[32].
Итак, из этого числа надо ещё вычесть двоих или троих «латышей» и того получается в команде участвующей в расстреле было возможно и меньше одиннадцати человек, возможно девять или восемь.
Выше мы уже говорили о составе внутренней охраны и определили, что в её состав входили В. Н. Нетребин и А. Г. Кабанов. А. Г. Кабанов оставил также воспоминания расстрела Царской Семьи. Г. П. Никулин вспоминал: «На самом же деле нас было исполнителей 8 человек: Юровский, Никулин, Медведев Михаил, Медведев Павел – четыре, Ермаков Пётр – пять, вот я не уверен, что Кабанов Иван – шесть. И ещё двоих я не помню фамилии»[33]. Поэтому всё же можно предположить, что Кабанов А. Г. участвовал в расстреле[34].
Что же касается В. Н. Нетребина, то он тоже оставил воспоминания о расстреле, хотя он не пишет, что стрелял, но общий ход освящение им подготовки  и совершения казни также даёт основания предполагать, что он был палачом, хотя и неточно[35].
Другим важным вопросом, является участие в убийстве Царской Семьи его непосредственные организаторы: Ш. И. Голощёкин, Л. П. Войков, А. Г. Белобородов, а также уполномоченный кремлёвских вождёй и главы ВЧК А. Е. Лисицын? Определённо можно сказать, что А. Е. Лисицын и Ш. И. Голощёкин были там, то же самое можно сказать и о Л. П. Войкове. В показаниях охранников говориться о появление, даже присутствии в прихожей группы руководителей, людей «от области».
Как же походило само убийство? О его совершении имеются показания свидетелей, опрошенных следствием белых в 1918-1920 годах, а также ряд воспоминаний этих событий, написанных их участниками в советское время.
16 июля под вечер Я. Х. Юровский вызвал к себе начальника внешней охраны и сказал ему, чтобы тот собрал у всех постовых револьверы и когда тот это сделал, сказал: «Сегодня, Медведев, мы будем расстреливать семейство всё»[36] и просил предупредить караульных, чтобы не беспокоились, когда услышат выстрелы. Был уведён мальчик, помощник повара Алексей Седнев. В полночь  Я. Х. Юровский ждёт грузовик с П. З. Ермаковым, но тот задерживается - не поступил ещё приказ из Москвы. Грузовик приходит только пол второго ночи с ним приехал Медведев (Кудрин) и ещё один человек, так он рассказывает: «сам прибыл с двумя своими товарищами – Медведевым и другим латышом, теперь фамилию не помню»,[37] фамилия этого, которого забыл Ермаков, была С. П. Ваганов, он был ближайшим помощником Ермакова. То, что он его назвал «латышом», можно объяснить тем, что в те времена «латышами» называли всех карателей.
Юровский разбудил Е. С. Боткина, сказал, что в городе неспокойно и необходимо перевести Царскую Семью в нижний этаж. Они одевались около тридцати, сорока минут, после этого Юровский проводил их с верхнего этажа в нижний, в комнату, выбранную для расстрела. Николай II нёс на руках Алексея, другие шли за ним и несли некоторые вещи. Их привели в эту комнату, из которой были вынесены все вещи, принесли три стула, на один сел Алексей, на другой Александра Фёдоровна, на третий Николай II, за ними встали дочери: Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия. А также, доктор Е. С. Боткин, камер-лакей А. Е. Трупп, повар И. М. Харитонов и горничная А. С. Демидова. Юровский сказал им, что Уралисполком постановил их расстрелять, началась стрельба, она продолжалась несколько минут, после этого Юровский приказал прекратить, но оказалось, что некоторые члены Царской Семьи и приближённых остались живы. Вот как описал дальнейшие действия охранник Якимов со слов Клещёва и Дерябина: «Когда все они лежали, их стали осматривать и некоторых из них достреливали и докалывали. Но из лиц царской семьи, я помню, они называли только одну Анастасию, как приколотую штыками»[38].
Потом, проверив пульс у убитых и, удостоверившись, что все мертвы, стали переносить их на грузовик. Юровский решил проконтролировать всю операцию сокрытия трупов и поехал вместе с Ермаковым в предполагаемое для этого место, в урочище четырёх братьев.   

Захоронение трупов по данным советских источников.

Руководство Урала захоронению трупов Царской Семьи и их приближённых придавало не меньшее значение, чем самому убийству. Уже было заранее известно, что белогвардейцы без сомнения будут вести поиски трупов Царской Семьи и их приближённых. Поэтому и решили сокрыть трупы так, чтобы никто не нашёл. И это дело было поручено Верх-Исетскому военному комиссару П. З. Ермакову, который хорошо знал окрестности, кроме того, он имел карательный отряд, состоящий из местных рабочих, который очень мог ему помочь в деле захоронения трупов.
В последствии многие участники захоронения будут обвинять П. З. Ермакова, что он выбрал не то место и в других неудачах захоронения. В частности об этом говорил Я. Х. Юровский: «Где предполагалось схоронить трупы, я не знал, это дело, как я говорил выше, поручено было, очевидно, Филиппом [Голощекиным ] т. Ермакову… который и повез нас куда-то в В [ерх ]-Исетский завод. Я в этих местах не бывал и не знал их»[39].
Однако факты установленные следствием Н. А. Соколова говорят о другом. Свидетели крестьянин М. А. Волокитин и горный техник И. А. Фесенко видели Я. Х. Юровского в местности около Четырёх Братьев в сопровождении ещё нескольких лиц (И. А. Фесенко видел его с П. З. Ермаковым), ещё до объявления большевиками об убийстве Николая II. И. А. Фесенко рассказывает, что Я. Х. Юровский спросил его можно ли проехать по этой дороге в Коптяки на автомобиле-грузовике, сообщив, что хочет провезти туда пятьсот пудов хлеба. Он задолго до убийства знал, где будут сокрыты трупы, он даже ездил в это место для его осмотра. Но кроме него в урочище Четырёх Братьев ездили также Ш. И. Голощёкин.
Первоначально предполагалось сбросить трупы в шахту в урочище Четырёх Братьев, и завалить её взрывами гранат. Но этот план провалился, так как сруб, удерживающий колодец шахты выдержал. Также, трупы не утонули в воде, которая была на дне шахты.
Обратимся же теперь к самим событиям захоронения трупов. Все трупы Царской Семьи и их приближённых были погружены на грузовой автомобиль марки «Фиат», здесь же во дворе стояла и легковая машина. Шофёром на грузовом автомобиле был назначен С. И. Люханов, с ним на грузовике поехали М. А. Медведев, П. З. Ермаков, С. П. Ваганов и возможно ещё два чекиста-охранника. На легковой машине чуть позднее поехали Я. Х. Юровский и Ш. И. Голощёкин, возможно с ними поехали А. Г. Белобородов и П. Л. Войков. Должно быть, проследить за сокрытием трупов поехал и А. Е. Лисицын, посланник Москвы.
В «Записке» Юровского говориться: «Проехав Верхне-Исетский завод, [в] верстах в 5, наткнулись на целый табор человек 25, верховых, в пролетках и т. д. Это были рабочие (члены Совета, исполкома и т. д.), которых приготовил Е[рмако]в… Начали перегружать трупы на пролетки, тогда как нужны были телеги. Это было очень неудобно»[40]. В это же время из Коптяков в Екатеринбург направлялись несколько крестьян, они наткнулись на конных и пеших, которые стали отправлять их обратно в Коптяки. Скрыть место захоронения не удалось, сказалась задержка телеграммы из Москвы, так как предполагалось совершить операцию сокрытия трупов под покровом ночи. Решили оцепить весь район урочища Четырёх Братьев, дабы избежать проникновения туда нежелательных свидетелей.
Приехав на место, участники захоронения решили сначала раздеть трупы, сжечь тут же одежду. Вот как описывает это Я. Х. Юровский: «Ком[ендант] распорядился раздеть трупы и разложить костер, чтобы все сжечь. Кругом были расставлены верховые, чтобы отгонять всех проезжающих. Когда стали раздевать одну из девиц, увидели корсет, местами разорванный пулями,- в отверстии видны были бриллианты. У публики явно разгорелись глаза. Ком[ендант] решил сейчас же распустить всю артель, оставив на охране несколько верховых и 5 человек команды. Остальные разъехались. Команда приступила к раздеванию и сжиганию... Бриллианты тут же выпарывались. Их набралось (т. е. бриллиантовых вещей) около 1/2 пуда»[41]. Потом трупы Царской Семьи и их приближённых были сброшены на дно шахты. После этого руководители области вернулись в Екатеринбург и сразу же отправились в дом Ипатьева для разбора драгоценностей Царской Семьи. И возможно в тот же день А. Е. Лисицын срочно отправился в Москву. Очевидно, он увёз с собой дневники Царской Четы, возможно и дочерей, во всяком случаи текущие, может быть ещё какие-то документы, которые так и не были найдены.
«Просим ваших санкций [по] редакции данного. Документы заговора высылаются срочным курьером Совнаркому, ЦИК. Извещения ожидаем у аппарата. Просим дать ответ экстренно, ждём у аппарата»[42]. Эта телеграмма пришла в Москву в 12 часов дня, уральские руководители ждали ответа, но не дождались, Москва не выходила на связь и даже не подтверждала, что телеграмма получена. Тогда они посылают другую зашифрованную телеграмму в Москву, со следующим текстом: «Кремль. Секретарю Совнаркома Горбунову [с] обратной проверкой. Передайте Свердлову, что всё семейство постигла та же участь, что и главу официально семья погибнет при евакуации. Белобородов»[43].
В дальнейшем оказалась, что место для захоронения было выбрано неудачно, это было связано с тем, что не удалось сохранить его тайну. Об этом рассказывал М. А. Медведев (Кудрин): «На следующий день — 18 июля 1918 года — в Уральскую областную ЧК поступили сведения, что весь Верх-Исетск только и говорит о расстреле Николая II и о том, что трупы брошены в заброшенные шахты около деревни Коптяки»[44]. Так провалился план первого захоронения, нужно было что-то делать.
Но прежде, чем перейти к разбору их дальнейших действий, нужно рассмотреть, как уничтожение трупов описывает один из участников захоронения П. З. Ермаков. Они важны тем, что отличаются от других, так как он говорит о полном сожжении всех трупов. Вот его воспоминания: «С 17-го на 18 июля я снова прибыл в лес, привез веревку, меня спустили в шахту, я стал каждого по отдельности привязывать (то есть трупы привязывать), по двое ребят вытаскивали (эти трупы). Когда всех вытащили, тогда я велел класть на двуколку, отвезли от шахты в сторону, разложили на три группы дрова, облили керосином, а самих (то есть трупы) серной кислотой. Трупы горели до пепла и пепел был зарыт. Все это происходило в 12 часов ночи 17-го на 18 июля 1918 года»[45]. Но большинство авторов не доверяют данным П. З. Ермакова, сохранилось несколько фотографий с П. З. Ермаковым в Поросёнковом логу на месте шпального настила, который указан в «Записке Юровского», как место погребения трупов Царской Семьи и их приближённых.
Объяснение того, что П. З. Ермаков говорит о полном сожжении трупов следует искать в том, что он любил часто рассказывать об убийстве Царской Семьи, и видимо упоминал о месте захоронения. Поэтому, однажды его предупредили в соответствующих органах о том, чтобы он не разглашал, того, что является государственной тайной.
Но вернёмся к рассмотрению событий изложенных в других источниках. Я. Х. Юровскому предложили сокрыть трупы в глубоких шахтах по московскому тракту, он отправился туда, для их осмотра. Пока он это делал, областной комиссар снабжения П. Л. Войков организовал доставку в урочище Четырёх Братьев бензина и серной кислоты. Когда Я. Х. Юровский вернулся в урочище к открытой шахте, возник план, часть трупов захоронить здесь. Начали рыть яму, почти вырыли, но оказалось к П. З. Ермакову подходил знакомый крестьянин и мог видеть, что здесь роют яму. Решили бросить дело и везти трупы на глубокие шахты.
Вечером 18 июля 1918 года большая колонна из автомобилей и упряжек отправилась в направление к Верх-Исетскому заводу. По дороге машины несколько раз застревали, их приходилось вытаскивать. В низине, где было заболоченное место, машина застряла окончательно, это место называлось Поросёнковом логом. Её стали вытаскивать, боялись рассвета и встреч со случайными людьми. Вдруг у кого-то мелькнула мысль, а что если захоронить трупы прямо здесь на дороге.
Я. Х. Юровский в «Записке» вспоминает: «Около четырёх с половиной утра 19-го [июля] машина застряла окончательно; оставалось, не доезжая шахт, хоронить или жечь»[46]. Решили расковырять трясину, заделать яму и сложить туда трупы, предварительно облив их лица серной кислотой. Но, чтобы их не узнали по количеству, два трупа решили сжечь здесь же, рядом.
Так в источниках объясняется причины выбора нового место захоронения. О самом захоронении пишут трое, из участников, это Я. Х. Юровский в так называемой «Записке» и выступление перед старыми большевиками в Свердловске в 1934 году, а также И. И. Родзинский и Г. И. Сухоруков.
В 1934 году в Свердловске, на совещании старых большевиков он так рассказывал о захоронении: «Тут же развели костер, и пока готовилась могила, мы сожгли два трупа: Алексея и по ошибке вместо Александры Федоровны сожгли, очевидно, Демидову. На месте сжигания вырыли яму, сложили кости, заровняли, снова зажгли большой костер и золой скрыли всякие следы. Прежде чем сложить в яму остальные трупы, мы облили их серной кислотой, яму завалили, шпалами закрыли, грузовик пустой проехал, несколько утрамбовали шпалы и поставили точку»[47]. С его воспоминаниями вполне согласуются воспоминания Г. И. Сухорукова в описании захоронения, он также говорит о сожжении двух человек (Алексей и Анастасия) и захоронении всех остальных. И, наконец, И. И. Родзинский, спустя много лет рассказывает всё так же как Юровский и Сухоруков, за исключением количество сожженных: «Сколько мы сожгли, то ли четырех, то ли пять, то ли шесть человек сожгли. Кого, это уже точно я не помню…»[48].
Так описали участники захоронения трупов Царской Семьи окончательное, второе погребение их в Поросёнковом логе. Как видно они существенно не отличаются друг от друга и поэтому многие современные историки считают их достоверными. Но события, изложенные в этих источниках, полностью противоречат тем выводам, к которым пришло белогвардейское следствие. До сих пор современные авторы не могут с достаточной точностью объяснить нахождение белогвардейцами в урочище Четырёх Братьев осколков костей млекопитающего и куски сальных масс, смешанных с землёй.

---

[1] Соколов Н. А. Убийство Царской Семьи. М.: Лествица, 2003. С. 27.

[2] Соколов Н. А. Убийство Царской Семьи. М.,  2003. С. 28.

[3] Там же. С. 29.

[4] Там же. С. 40.

[5] Соколов Н. А. Убийство Царской Семьи. М.,  2003. С. 48.

[6] Радзинский Э. «Господи… спаси и усмири Россию» Николай II: жизнь и смерть. М., 2003 С. 249. 

[7] Соколов Н. А. Убийство Царской Семьи. М.,  2003. С. 53.

[8] Там же. С. 58.

[9] Там же. С. 436.

[10] Радзинский Э. «Господи… спаси и усмири Россию». Николай II: жизнь и смерть. М.,  2003. С. 246.

[11] Соколов Н. А. Убийство Царской Семьи. М.,  2003. С. 78.

[12] Плотников И. Ф. Правда истории. Гибель Царской Семьи. – Екатеринбург: Свердловская региональная общественная организация «За духовность и нравственность», 2003. С. 39.

[13] Плотников И. Ф. Правда истории. Гибель Царской Семьи. – Екатеринбург., 2003. С. 45.

[14] Там же. С. 93.

[15] Плотников И. Ф. Правда истории. Гибель Царской Семьи. – Екатеринбург., 2003. С. 98.

[16] Там же. С. 99.

[17] Там же. С. 99.

[18] Там же. С. 100.

[19] Соколов Н. А. Убийство Царской Семьи. М.,  2003. С. 190.

[20] Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. 3. Скорбный путь Романовых (1917-1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталёв, при участии М. Д. Стейнберга. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2001. С. 213.

[21] Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. 3. Скорбный путь Романовых (1917-1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталёв, при участии М. Д. Стейнберга. – М., 2001. С. 263-264.

[22] Там же. С. 246.

[23] Соколов Н. А. Убийство Царской Семьи. М., 2003. С. 392.

[24] Плотников И. Ф. Правда истории. Гибель Царской Семьи. – Екатеринбург., 2003. С. 170.

[25] Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. 3. Скорбный путь Романовых (1917-1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталёв, при участии М. Д. Стейнберга. – М., 2001. С. 253.

[26] Там же. С. 253.

[27] Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. 3. Скорбный путь Романовых (1917-1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталёв, при участии М. Д. Стейнберга. – М., 2001. С. 251-252.

[28] Там же. С. 236.

[29] Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. 3. Скорбный путь Романовых (1917-1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталёв, при участии М. Д. Стейнберга. – М., 2001. С. 222-223.

[30] Радзинский Э. «Господи… спаси и усмири Россию» Николай II: жизнь и смерть. М., 2003. С. 409.

[31] Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. 3. Скорбный путь Романовых (1917-1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталёв, при участии М. Д. Стейнберга. – М., 2001. С. 236.

[32] Там же. С. 256.

[33] Алексеев В. Гибель Царской Семьи: мифы и реальность. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1993. С. 110.

[34] Плотников И. Ф. Правда истории. Гибель Царской Семьи. – Екатеринбург., 2003. С. 225-227.

[35] Там же. С. 227-228.

[36] Соколов Н. А. Убийство Царской Семьи. М., 2003. С. 366.

[37] Радзинский Э. «Господи… спаси и усмири Россию» Николай II: жизнь и смерть. М., 2003 С. 446.

[38] Соколов Н. А. Убийство Царской Семьи. М., 2003. С. 359.

[39] Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. 3. Скорбный путь Романовых (1917-1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталёв, при участии М. Д. Стейнберга. – М., 2001. С. 248.

[40] Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. 3. Скорбный путь Романовых (1917-1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталёв, при участии М. Д. Стейнберга. – М., 2001. С. 237.

[41] Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. 3. Скорбный путь Романовых (1917-1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталёв, при участии М. Д. Стейнберга. – М., 2001. С. 238.

[42] Там же. С. 224.

[43] Там же. С. 224.

[44] Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. 3. Скорбный путь Романовых (1917-1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталёв, при участии М. Д. Стейнберга. – М., 2001. С. 259.

[45] Радзинский Э. «Господи… спаси и усмири Россию» Николай II: жизнь и смерть. М., 2003. С. 477.

[46] Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. 3. Скорбный путь Романовых (1917-1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталёв, при участии М. Д. Стейнберга. – М., 2001. С. 239.

[47] Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. 3. Скорбный путь Романовых (1917-1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталёв, при участии М. Д. Стейнберга. – М., 2001. С. 251.

[48] Там же. С. 265.